Неточные совпадения
Что искусство, что самая слава перед этими сладкими бурями! Что все эти дымно-горькие, удушливые газы
политических и социальных бурь, где бродят одни
идеи, за которыми жадно гонится молодая толпа, укладывая туда силы, без огня, без трепета нерв? Это головные страсти — игра холодных самолюбий,
идеи без красоты, без палящих наслаждений, без мук… часто не свои, а вычитанные, скопированные!
Я понимаю
политических деятелей, понимаю всех этих борцов за
идею.
Отвращение от конкретной сложности общественно-политических задач бывает у нас часто результатом моноидеизма, когда человек целиком захвачен одной какой-нибудь
идеей, моральной или религиозной или социальной, но непременно в смысле спасения человечества одним каким-нибудь способом, одним путем.
Я никогда не был ни
политическим деятелем, ни
политическим публицистом, я был моралистом, защищавшим свою
идею человека в эпоху, враждебную человеку.
И даже более: довольно долго после этого самая
идея власти, стихийной и не подлежащей критике, продолжала стоять в моем уме, чуть тронутая где-то в глубине сознания, как личинка трогает под землей корень еще живого растения. Но с этого вечера у меня уже были предметы первой «
политической» антипатии. Это был министр Толстой и, главное, — Катков, из-за которых мне стал недоступен университет и предстоит изучать ненавистную математику…
Политически журнал был левого, радикального направления, но он впервые в истории русских журналов соединял такого рода социально-политические
идеи с религиозными исканиями, метафизическим миросозерцанием и новыми течениями в литературе.
Были «Союз добродетели», «Союз благоденствия» [См.: В. Семевский. «
Политические и общественные
идеи декабристов».].
Как тяжело думать, что вот „может быть“ в эту самую минуту в Москве поет великий певец-артист, в Париже обсуждается доклад замечательного ученого, в Германии талантливые вожаки грандиозных
политических партий ведут агитацию в пользу
идей, мощно затрагивающих существенные интересы общественной жизни всех народов, в Италии, в этом краю, „где сладостный ветер под небом лазоревым веет, где скромная мирта и лавр горделивый растут“, где-нибудь в Венеции в чудную лунную ночь целая флотилия гондол собралась вокруг красавцев-певцов и музыкантов, исполняющих так гармонирующие с этой обстановкой серенады, или, наконец, где-нибудь на Кавказе „Терек воет, дик и злобен, меж утесистых громад, буре плач его подобен, слезы брызгами летят“, и все это живет и движется без меня, я не могу слиться со всей этой бесконечной жизнью.
И все мои наблюдения сводятся к следующему: 1) люди культуры видят в
идее государственности базис для известного рода профессии, дающей или прямые выгоды в виде жалованья, или выгоды косвенные — в виде премии за принадлежность к той или другой
политической партии, и 2) массы либо совсем игнорируют эту
идею, либо относятся к ней крайне робко и безалаберно.
Торжество той или другой
идеи производит известные изменения в
политических сферах и в то же время представляет собой торжество журналистики соответствующего оттенка. Журналистика не стоит в стороне от жизни страны, считая подписчиков и рассчитывая лишь на то, чтобы журнальные воротилы были сыты, а принимает действительное участие в жизни. Стоит вспомнить июльскую монархию и ее представителя, Луи-Филиппа, чтобы убедиться в этом.
В области материальных интересов, как, например: пошлин, налогов, проведения новых железных дорог и т. п., эти люди еще могут почувствовать себя затронутыми за живое и даже испустить вопль сердечной боли; но в области
идей они, очевидно, только отбывают повинность в пользу того или другого
политического знамени, под сень которого их поставила или судьба, или личный расчет.
— Если вы знакомы с историей религий, сект, философских систем,
политических и государственных устройств, то можете заметить, что эти прирожденные человечеству великие
идеи только изменяются в своих сочетаниях, но число их остается одинаким, и ни единого нового камешка не прибавляется, и эти камешки являются то в фигурах мрачных и таинственных, — какова религия индийская, — то в ясных и красивых, — как вера греков, — то в нескладных и исковерканных представлениях разных наших иноверцев.
Заметив в нас наклонность к здравомыслию и желая воспользоваться этой способностью в видах распространения собственной фабрики ситцев и миткалей, он задумал основать собственный кубышкинский литературно-политический орган, который проводил бы его кубышкинские
идеи.
Изменение же этих
политических, социальных и экономических условий совершается посредством отчасти служения правительству и внесения в него либеральных и прогрессивных начал, отчасти содействием развитию промышленности и распространению социалистических
идей и, главное, распространением научного образования.
И когда ей разъясняли
идеи политических комбинаций, она качала головою и отвечала, что, по ее мысли, все это «на кота широко, а на собаку узко».
— В общем, если хотите, мало ж!.. Так что самый съезд членов лиги мира […съезд членов лиги мира. — Лига мира и свободы, ставившая своей целью пропаганду
идей политической свободы и пацифизма, была основана в 1867 году. В работе лиги принимали участие М.А.Бакунин, Жюль Валлес, И.Беккер и другие видные представители социалистического движения. В ноябре 1867 года сотрудничать в органе лиги был приглашен Карл Маркс.] в Женеве вышел какой-то странный… — проговорил он.
Замечательно, что в сатирических нападках на французов экономическая и внешняя сторона играет очень видную роль, а собственно
идеи французов не подвергались осмеянию до самого того времени, как
политическое движение во Франции заставило их опасаться.
Почти все книги такого рода были изданы не частными людьми, а по распоряжению самого же правительства; но самая возможность писать о всяческих предметах, начиная с
политических новостей и оканчивая устройством какой-нибудь лодки, расширила круг
идей литературных и вызвала на книжную деятельность многих, которые в прежнее время никогда бы о ней и не подумали.
Монастырский чин и устройство христианского духовенства явило дивный пример согласования двух
идей, по-видимому враждующих, — иерархии и равенства, — в то время как
политическая история человечества показывает одно беспрерывное стремление к этому согласованию, стремление несчастное, ибо способы употребляемые бедны и мелки; имея такой пример пред глазами, люди не умели понять его…
В основе лучшего персоналистического общества лежит не
идея гражданина и не
идея производителя, не
идея политическая или экономическая, а духовная
идея целостного человека, личности.
Тогда же, в Париже, впервые встретил я у Вырубова (он у него и гостил) Е.В. де Роберти, еще очень молодого и франтоватого, любившего и тогда"французить", убежденного позитивиста, очень решительного в своих оценках и философских
идей, и
политических учений, и книг, и людей.
Мир на этих конгрессах служил только предлогом, а главная гостья была свобода и пропаганда революционных
идей, получивших тогда уже сильную
политическую окраску даже и в группе Бакунина с его русскими последователями и с оттенком анархизма и коммунистической доктрины.
И это было, в сущности, верно.
Идеи, социальные вопросы,
политические мечты и упования отвлекли его совсем от интересов и работы беллетриста.
Твердое и неизменное убеждение, что русский раскол не имеет противоправительственных «
политических»
идей, получено мною не из книг и даже не от Павла Ив.
На почве перенесения в Россию марксистских
идей среди русских социал-демократов возникло между прочим направление «экономизма», которое
политическую революцию возлагало на либеральную и радикальную буржуазию, а среди рабочих считало нужным организовывать чисто экономическое, профессиональное движение.
Будучи знатоком французской литературы, он увлекался господствующими в ней тогда
идеями об обновлении человечества в
политическом и нравственном отношении и увлечение этими
идеями рождало в нем сочувствие к тем тайным и явным обществам, которые хотели осуществить эту задачу.
Отуманенные французскими
идеями и ходившими в то время на западе десятками, одна другой несуразнее,
политическими теориями, сами лично они добивались изменения формы правления, хорошо зная всю суть причин наступившего междуцарствия — этой, повторяем, неслыханной в истории государств борьбы из-за отречения от власти, между двумя рыцарями без страха и упрека, стоявшими около опустелого трона.
Действительно, Пьеру удалось завязать с аббатом разговор о
политическом равновесии, и аббат, видимо заинтересованный простодушною горячностью молодого человека, развивал перед ним свою любимую
идею.
Но национальная
идея не имеет в нем глубоких корней, для русских либералов в массе патриотизм есть вопрос
политической тактики.
Нельзя назвать
идеей возврат к
политическим формам, господствовавшим в недавнем прошлом или в жизни, или в сознании.